История жизни.

 

В моей памяти остается 1918 год когда, в наше село приехали верховые солдаты с красными повязками и пришитыми ленточками на шлемах и фуражках, дедушка говорит это приехала красная гвардия наводить порядок и установить советскую власть. Мне тогда шел б год, жили мы у дедушки с бабушкой. Мать Мария Петровна, младший брат 1915 года Василий и я, отец был на фронте.

 Дедушка говорит матери ну теперь будет прожить легче, дадут земли, придет весна посеем и хлебушек будет свой. В 1920 году отец Уланов Дмитрий Егорович пришел с фронта домой и наша семья в количестве 4 человек вынуждены от дедушки отделиться, то что у дедушки было еще два сына Илья и Осип, не женаты, а избушка была маленькая да еще по середине стояла печка железная и было тесно и спать приходилось только на полу под дерюгой. Весной 1920 года даденный земельный участок был посеян, который был поделен по душам семьи, но год был неурожайный и пришлось отцу ездить по другим губерниям покупая и выменивая хлеба на разную одежду и другое барахло. Первый раз отец привез 5 пудов муки и 10 пудов картофеля и мы стали жить. В конце 1920 года наша семья увеличилась - родился третий брат Николай. Конечно привезенных продуктов на семью до урожая 1921 года было мало и отец вынужден был собрать остальные разные пожитки и поехать второй раз за хлебом в Сибирь - Красноярский край. Ездил он долго где-то 3 - 3,5 месяца, то есть всю зиму до апреля 1921 года, в дороге заболел тифом приехал домой больной и в этот же день помер.

Мать жить с нами троими пацанами одна была не в состоянии и мы перешли жить к дедушке - ее отцу Цареву Петру Федоровичу, который проживал только с дочерью Наташей, дедушке в этот период было под 60 лет. В хозяйстве дедушки кроме коровы ничего не было, вот им и пришлось пойти в найм к дядькам у кого были лошади, чтобы дядька дал лошадь вспахать и посеять земличку, да кой-что подвезти из кормов и дров. В зимнее время дедушка уходил работать по найму где найдется какая работа вместе с Наташей, а мать оставалась дома с нами -пацанами.

 Советская власть проявила в тот тяжелый период огромную заботу о населении, по мере возможности всем голодающим давали продукты питания: хлеб. кашу, кофе или какао. В 1922 году я уже пошел в школу, закончил четыре класса. Где-то в 1926 году. в свободное время от учебы, особенно летом, мне пришлось ходить тоже по найму на разные работы к дядькам за 20 копеек, а где-то в 1927 году платили уже 50 копеек.

 Окончив сельскую школу, я как старший сын вынужден пойти на разные работы, а в зимний период на постоянную работу в маслобойные заводы «частников», где работали по 18-20 часов в сутки. Тогда конечно ни какой техники безопасности не соблюдалось, в заводе был дым, угар и страшная копоть от этих курилок, а у некоторых и курилок не было - светили лучиной. Отдыхали прямо в заводе на досках, снизу доски хоть и теплые, а сверху мерзнешь. Жители нашего села Казаковки в тот период - период НЭПа имели 18 маслобойных заводов, имелось 4 мельницы, из них 2 были паровые, а 2 ветряные, у некоторых были дранки, многие занимались торговлей лошадьми, а скот - свиней, овец и т.д. скупали и торговали мясом. Много было кустарей по изготовлению колес и повозок, 2-3 хозяйства занимались плотничным делом, были сапожники, портные, кузнецы и другие специалисты, без которых село жить не могло.

Пользуясь таким периодом - НЭПа, то есть свободой, на селе нарастало противоречие -появились эксплуататоры и эксплуатируемые.

Центральный комитет нашей партии принял решение отменить НЭП где-то в 1927-1928 годах и в сельской местности проводить коллективизацию по совместной обработке земли. В нашем селе коллективизация началась в 1930 году. На основе коллективизации проводилась ликвидация кулачества как класса. Беднейшее крестьянство первыми вступали в колхоз, середняки еще были в раздумье, а некоторые в колхоз не шли, считая это грехом.

Моя мать и дедушка Царёв Перт Федорович, который всю жизнь проработал на купцов, кулаков за несчастный кусок хлеба из религиозного фанатизма в 1930 году в колхоз не пошли и на селе нашлось много таких хозяйств на которых противники коллективизации - кулаки и духовенство воздействовали разными методами.

 В 1930 году я вступил в члены ВЛКСМ. Секретарем нашей комсомольской ячейки был Никитин Александр Андреевич. В нашей организации было всего 9 человек: Никитин А., Першин Иван, Лобанов В.В., Игнатьев Михаил, Базин Михаил, Наумов Павел, Пряничников Петр, Бородин Николай и я -Уланов А.Д. Наша комсомольская организация проводила огромную работу среди населения по вопросу коллективизации, на пути много было разных противников, но все же в 1931 году народ понял и к весне 1931 года большинство хозяйств в колхоз вступили и колхозу присвоили название имени «Буденного». Я как член ВЛКСМ вынужден сам писать заявление в колхоз, конечно матери и дедушке деваться было некуда и они тоже пошли работать в колхоз. Дедушка стал работать в охране, мать в огородничестве, а я в полеводческой бригаде на лошадях.

Из комсомольской организации 5 человек работали непосредственно в производстве показывая трудовой пример беспартийным.

 В 1933 году меня избирают секретарем комсомольской организации. Мы вновь приняли в члены комсомола Храмова Павла Дмитриевича, Мясникова Ивана Яковлевича, Храмова Николая Федоровича, Базина Ивана Илларионовича и других жителей. К началу 1934 года в организации нас было 17 человек.

Вся разъяснительно-массовая работа на селе, культурно-просветительная, работа осавиахима проводилась комсомольской организацией через клуб, избу-читальню и дом обороны.

В отношении производственных работ в колхозе комсомол показывал образцы производительности. В период весеннего сева и уборки урожая наши комсомольцы всегда были на красной доске. Я был премирован за отличные показатели на весеннем севе 1934 года путевкой в дом отдыха «Ахуны», где отдыхал вместе с Торцовым Иваном Тимофеевичем, которого премировали за хороший уход за лошадьми. Храмов Николай Федорович, Мясников Иван Яковлевич, Базин Иван Илларионович были премированы ценными подарками. В ночное время в порядке очередности комсомольцы дежурили на фермах, конюшни, на токах и объезжали поля. Первыми организаторами колхозной жизни были Акимов Петр Иванович, ПАВЛОВА Евдокия Егорьевна, Додонов Михаил Васильевич, Храмов Гаврил Дмитриевич, Сергеев Ермил Степанович, Сорокин Павел Алексеевич, Карпунина Дарья Егорьевна и другие. На селе партийной организации не было и всю разъяснительно-массовую работу по коллективизации проводила комсомольская организация. К концу 1935 года в основном все на селение были членами колхоза имени «Буденного». Первым председателем колхоза был избран товарищ Абросимов Василии Ермилович.

В 1935 году правление колхоза направляет меня на курсы полеводов, которые я окончи, но работать не пришлось ввиду того. что мой год был на призыве в красную армию и нас часто собирали на учебу по линии райвоенкомата. Осенью 1936 года мне нужно было бы призываться на действительную военную службу, но меня не призвали так как моя тетка была лишена избирательных прав. Я был вынужден обратиться с жалобой в райком комсомола на эту комиссию при райвоенкомате. Райком возбудил ходатайство перед райвоенкоматом, что товарищ Уланов А.Д. не является социально опасным и он достоин быть в рядах Красной армии.

Все эти годы до 1938 года я работал на лошадях, а также и на других работах.

В 1938 году общее собрание колхозников избирает меня председателем колхоза имени «Буденного». В период финского конфликта я на фронт не попал так как имел «бронь». Где-то в 1939 году был приказ министра вооруженных сил товарища Тимошенко об обязательном прохождении воинской службы военно-годных но необученных, вот я в эту категорию и попал. Меня призвали в армию в мае 1940 года. К этому времени у нас с Катей было двое детей: сын Юрий 1937 года рождения и дочь Римма 1940 года рождения. Юра вместе с матерью провожали меня в Красную армию на действительную службу.

Работая председателем колхоза и секретарем комсомольской организации, передо мной стояли очень ответственные задачи в отношении хозяйственной деятельности колхоза и организации массово-политической и культурно-просветительной деятельности на селе. Особо много внимания на массово-разъяснительную работу уделяли Лобанов Виктор Васильевич и заведующий избы-читальни Першин Иван.

В колхозе было 2 полеводческие бригады, огородное звено и звено по конеплемеводству. В первой бригаде бригадиром был Солдаткин Кузьма Филиппович, во второй бригаде Рыжов Сергей Кузьмин, а позднее тов. Хилков Николай Степанович, бригаду животноводов возглавлял Храмов Павел Дмитриевич, звеньевой по выращиванию конопли тов. Силантьев Василий Николаевич и по выращиванию овощных был тов. Демидов Михаил Григорьевич. Между бригад и звеньев было организовано социалистическое соревнование, по завершению селъхозработ и к революционным праздникам всегда подводились итоги, отличившиеся на работе и занявшие первые места общее собрание колхоза премировали ценными подарками и путевками в дома отдыха. Отдельные члены колхоза добивались высоких выработок: тов. Храмов Николай Федорович и Базин Евгений Иванович на двухрядных конных сеялках засевали вместо 4 га. По 12-13 га. На косовище овса руками вместо 0,5 га. тов. Карпунин Андрей Митрофанович, Батарин Степан Васильевич, Ташлинцев Михаил Семенович скашивали по 1,0 га. и больше, т. е. выполняли более 2-х норм. На жнитъе зерновых серпами так же выполнялись нормы на 150-170 % - вместо 0,12 га. сжинали по 0.19-0,20 га. Урожайность в колхозе также перевыполнялась, в 1938 году средний урожай был получен по 16 цн., а в 1939 более 100 пудов с га., а подсолнуха в 1938 году получили с бедняцкого поля по 24 центнера с га.

Несмотря на то, что урожайность в эти годы выполнялась, недостаток в фураже ощущался, т.е. вместо 12 цн. на лошадь оставалось по 5-6 цн. и также по ферме полностью не выделялись корма ввиду того, что с поставками зерна государству районные работники допускали грубое нарушение, вместо установленных норм требовали сдавать дополнительно, т.е. сверх плана и приходилось производить сдачу из фондов. В изыскании дополнительного фуража возили барду с Селидьбенского спиртзавода и в свободное от полевых работ время открывали работу маслобойного завода, который у нас имелся, но дранки-просорушки не было из-за чего маслобойный завод мы были не в состоянии обеспечить сырьем. Чтобы выйти из такого затруднения заседание правления решило приобрести дранку, когда дранка стала работать то и маслобойный завод работал без выходных.. Сырье-подсолнух конечно был давальческий, из других хозяйств,. Николаевского и Барановского районов Ульяновской области. За работу мы брали жмых полностью и 0.5 литров масла за каждую закладку. Ежедневно мы перерабатывали 20-30 пудов ядра, делали 30 и более закладок, а за день мы брали 15-18 кг. масла и около 20 пудов жмыха. Таким образом за зиму дополнительно зарабатывали фуража-жмыха более 300 цн. и 15-1 бич. подсолнечного масла.

В армию я был призван в мае 1940 года, я попал в Чугуевский 270 корпусной артполк (152 мм.). В самом Чугуеве быть пришлось недолго - полк выезжал в летние лагеря на Днепр, недалеко от села Ясницы Ряжского района Киевской области. Полк был старый - краснознаменный с периода гражданской войны.

Я был назначен в радиоотделение, на вооружении у нас были радиостанции 5-АК и 6-ПК, до октября месяца 1940 года в основном мы занимались изучением азбуки Морзе и работой на станциях, налаживалась связь на расстоянии, т.е. одна группа остается в лагере, а другая выходит в поле, в лес или в село Ясницы и таким образом проводили занятия. В октябре месяце 1940 года, точно не помню, но где-то человек 25 особенно первого года службы нас откомандировали во вновь сформированную часть -16 Зенитный артиллерийский дивизион, в составе 16 дивизии, командиром которой был полковник Левендра. У нас были командир 16 АЗД капитан Балакин, а его заместитель старший политрук т. Стогов. Я был в составе 2 батареи, где был командиром лейтенант Крапивин, заместитель лейтенант Ботвиний. Как радист я был назначен в радиоотделение радистом. Командиром был т. Царьков (Москвич), а начальником по рациям был лейтенант Шахназарян. Занятия по боевой и политической подготовке проходили при отличной дисциплинированности. Наша дивизия и артдивизион находились в г. Котовске Одесской области. Специальные занятия проводились конечно больше чем другие дисциплины. Все бойцы настолько изучили рации РБ и азбуку Морзе, а также работу на ключе, что могли передавать и принимать 20 групп цифрового текста и до 100 знаков буквенного текста за 1 минуту.

В мае месяце 1941 года наш дивизион выехал на стрельбище на берег черного моря, километрах в 40 от города Аккерман, стрельбы проводились по движущейся мишени которую тянул самолет со скоростью не менее 300-400 км./час. Попадания были отличные. В мае 1941 года я получил из дома письмо, что брат Василий из армии (ДВКА) приехал домой, мне конечно очень хотелось повидаться с ним т.к. я не виделся с ним с 1935 года. Я написал рапорт на командира дивизиона чтобы мне дали хотя бы 10 дней повидаться с братом. Мне разрешили поехать домой тогда как приедем на зимние квартиры т.е. в конце мая или в первых числах июня. Задачи по артиллерийской подготовке в срок не были выполнены из-за нелетной погоды для самолетов, в виду чего нам пришлось задержаться, где нас и застала отечественная война.

В ночь на 22 июня 1941 года наше отделение было в наряде. Я как сейчас помню, стоя на посту у склада горючего где-то в 2 часа ночи, и в стороне г. Аккермана были слышны взрывы, но не предавая значения, что это эхо войны, а думал наши воинские части проводят стрельбы. Меня сменил разводящий и мы пришли в казарменное помещение, как смотрим бежит наш старшина тов. Несневич и он пояснил - война. Фашистская Германия напала на нашу родину. Быстро снимайтесь с поста, готовьте все необходимое, объявлен отбой поход.

Буквально утром часов в 5-6 наш дивизион был уже в походе. Добрались до железной дороги где нам уже были поданы платформы, быстро погрузили материальную часть и автомашины и тронулись на зимние квартиры в Котовск. Зенитные пушки (37,5 мм.) были проведены в боевое состояние. Доехали до реки Прут г. Бендеры. Там уже немецкие бомбардировщики не один раз налетали на мост, но зенитная артиллерия (76 мм.), которая была на охране моста не дала фашистам разбомбить мост.

Приехали в Котовск числа 23 июня, но нашей дивизии уже не было, она уже была уже на границе в районе реки Прут. Получив все необходимое солдату и необходимые боеприпасы и своим ходом наш дивизион тронулся по маршруту указанному комендантом города. Продвигаясь к границе вдоль реки Трут мы выехали к городу Дубоссары и продвигались в южном направлении. Где-то числа 27-29 июня мы догнали свою дивизию в районе города Бельцы.

2 июля 1941 года наш дивизион впервые открыл огонь по немецкому разведчику «Драбина». Вела огонь наша батарея, разведчик понял опасность, спикировал вниз и улетел на свою территорию за реку Прут. Нам было обидно, что наши орудейники на учениях получили отличную оценку за стрельбу, а в самолет который был не выше 2 км. попасть не смогли. Разведчик улетел и дал своей артиллерии данные, как потом они открыли по нашим частям артиллерийский огонь -фугасными, а больше шрапнельными снарядами.

Как не странно мы еще не видали настоящей войны, а приказ высшего командования был отступать и вот такая сила, нас - три мотострелковые дивизии 11, 13 и 16 в составе 2-го корпуса двигались без боя от реки Прет к реке Днестр, т.е. на старые границы. Все дороги были забиты нашими войсками и техникой, а противник идет следом за нами ведя обстрел по скопившимся войскам и технике. Для нас это было непонятно и отдельные бойцы - т. Квак, Бугоец, Хомутов во всеуслышанье кричали, что это измена, предательство, но конечно приказ есть приказ. Где-то числа 15 июля 1941 года мы добрались к реке Днестр местечко Рыбница, приехали страшно измученные. То что при отступлении были сильные дожди и наши машины ни  с места, буквально пришлось на себе тащить, за целую ночь мы. проходили не более 10 км., а днем стояли на огневых позициях ожидая бомбежки. В городе Рыбница мы простояли не менее 6-7 дней приводя себя в порядок и получая новую материальную технику и личное пополнение. В период такого не нормального отступления конечно были потери личного состава и материальной техники, особо остается в памяти как в течении одного дня немецкие пикирующие бомбардировщики совершили налет на батарею 7-8 раз, через определенный интервал и вот в этих налетах у нас в дивизионе погибли повара и кухня с приготовленным обедом была разбита. Получив приказ наш корпус в том числе и наша дивизия с Южного фронта были переброшены на Западный фронт в район под Белую Церковь за Умань. где были ожесточенные бои. Наша дивизия отбив наступление немцев перешла в наступление, но немцы получили подкрепление и наша дивизия была вынуждена отступать к Уманю. Наш дивизион вел огонь по самолетам противника в Умане, за три дня было сбито 2 «Мессершмита» и 3 пикирующих бомбардировщика. Наши войска где-то в конце мая оставили Усмань отступая на Первомайск. В одном направлении с.Подвысокое и Новоархангелъск наша дивизия вновь перешла в наступление - разбив немцев захватили трофеи - автомашины, мотоциклы (сколько не помню), 40человек пленных с оружием, продовольственные склады (консервы, печенье, галеты, сыр и упакованный корм для лошадей). Продвинулись вперед мы где-то около 60 км. Но ввиду того, что связь и взаимодействие между дивизиями были плохие мы оказались в мешке на 120-130 км. (мы продвинулись вперед, а фланговые дивизии отступили на 60-70 км.). Немцы дорогу на Первомайск перерезали и мы остались без боепитания, и вот здесь наше командование допустило страшную панику и беспорядок, материальную часть приказано уничтожить, пушки взорвать, а из окружения выбираться кто как сумеет. Многие командиры и солдаты стали стрелять сами себя. Наш командир батареи т.Крапивин и его помощник Ботвиний застрелились. Командир 3-й батареи т.Куценко обратился к солдатам - стрелять себя успеем нужно принять любые меры чтобы выбраться из окружения. Дело было к вечеру, воспользуясь темнотой каждая неорганизованная группа планировала двигаться к линии фронта. Мы были своим отделением т.Царьков, Яковлев, Григорьев. Бобров и я, и 3 человека из приборного отделения т.Волков, Шашуков и Мавлютов. Стали пробираться вдоль реки Сенюха, нас застал рассвет и мы вынуждены были укрыться на одном хуторе, а в ночь мечтали продвигаться дальше. Но получилось так, что к вечеру немцы вошли в этот хутор и делали проческу. Они все просмотрели и решили идти дальше, но услышав шум. испуганных кур (которых испугал Мавлютов) немцы вернулись и осветили угол где полетели куры и увидели Мавлютова, а потом заставили его идти в перед искать других. Оружие мы были вынуждены зарыть в навоз т.к. боеприпасов не было и комсомольский билет мне тоже пришлось зарыть под колодой в землю. Когда мы еще пробирались вдоль реки Сенюхи к утру нас обстреляли немцы, т.Шашукова убило насмерть, а т.Волков был тяжело ранен и мы его оставили в хате, там еще один лейтенант тоже был ранен и вот когда они узнали, что в хуторе немцы и забрали нас, в хате раздались выстрелы, они покончили жизнь себе.

Нас забрали и доставили в Новоархангелъск, где уже было много наших товарищей, даже командир нашего дивизиона т.Балакин и комиссар Стогов. Конечно они уже были одеты в солдатскую форму. Мы с т. Стоговым имели разговор что нам дальше делать. Он посоветовал когда нас будут отсюда куда-то этапировать, нужно воспользовавшись этим моментом бежать. Из Новоархангельска всех пленных перегоняли в Звенигородку, но убежать было невозможно, конвой был усиленный и с собаками - овчарками. В Звенигородке мы пробыли два дня и мне вместе с товарищами Савочкиным. Тарасовым из Пензенской области и Захаровым из Мордовии удалось уйти. Мы решили идти на Восток только ночью. Мы шли уже не менее 5 дней вернее ночей и в одном месте нас заметили проезжающие немцы и потребовали документы, их конечно у нас небыли и нас доставили до железной дороги, где наших товарищей грузили в вагоны и мы попали в этот эшелон. Был разговор, что отправляют в Германию, но доехали до Луцка и весь эшелон был разгружен в Луцкий лагерь. В лагере я пробыл 9-10 дней и встретил двух знакомых которые были из села Ясницы Ряжского района Киевской области, один был Захар Поночевный, а второй Иван (фамилии не помню). Иван говорит нужно отсюда бежать любым способом, мы здесь уже 15-20 дней, людей морят голодом, каждый день умирает 200-250 человек.. Продумали мы втроем план побега, я сказал своим землякам Тарасову, Савочкину и Захарову, но они струсили бежать второй раз и остались в лагере. На углу лагеря стояла буташка из досок и вот нужно было ее занять (там больше 8-10 человек не поместится), но мы все же попали в эту лачугу, это уже было в сентябре числа 5-8, ночи уже были подлиннее и шел сильный дождь. Охрана немцев проходила вдоль проволоки к этой лачуге, а замерзнет часовой и уходит на другой угол в конюшню, где было теплее и вот мы все вместе (8 человек) воспользовавшись отсутствием охраны сделали подкоп и ушли кто куда. Мы держались вместе 4 человека (к нам примкнул один красноармеец). В эту ночь мы прошли не менее 50 км. по направлению к Ровно. Начался рассвет и мы зашли на хутор чтобы привести себя в порядок и разузнать о немецких войсках и их охране. Захар, Иван, красноармеец и я заменили военную одежду на гражданскую и привели себя в порядок. Пробыли мы на хуторе день и ночь, а утром пораньше решили идти по направлению к Киеву через Ровно, договорились, что идем из Ковальской тюрьмы домой в с. Ясницы.

Прошли по дороге на Ровно километра 2-3 когда встретили одного дядьку. Пытает куда вы хлопцы идете? Иван ему по-украински ответил домой мол идем из Ковальской тюрьмы. Он говорит я вам хлопцы не советую тем часом идти. вы сейчас будете задержаны немецкой заставой, она будет стоять где-то до 4-5 годин и вас могут забрать. Мы решили свернуть в сторону на хутора и пробыть там часов до 7-8. Хозяйка на хуторе нас накормила на дорогу и мы пошли уже средь бела дня.

Идем городом, кругом военная немчура, вроде и гражданских то никого нет и вдруг откуда не возьмись перед нами немецкий офицер и спрашивает нас по-украински откуда и куда вы хлопцы идете? Иван ему отвечает идем мол из Ковальской тюрьмы до дома в село Ясницы. Он посмотрел на нас и говорит я вам не советую туда идти то, что там сейчас очень много военных, с питанием там трудно, я советую вам остановитесь здесь, идите по Дубе некому шоссе на 16-й километр, там живет мой батька и есть там другие жители. Устроитесь у них, поможете им в уборке, а за месяц война кончится, Москва будет взята и тогда вот пойдете домой. Иван и Захар Поночевный переглянулись и дали ему согласие. Он завел нас в столовую, купил 4 обеда, написал своему батьке -фамилия Боярчук записку, чтобы устроить нас на работу и сам ушел. Иван говорит «На черта мы пойдем, мы сейчас выйдем на Киевское шоссе и скоро будем дома». Мы с красноармейцем задумались, вы пойдете домой, вас знают, а нас кто знает? Нас сразу заберут и по новой будут трепать - мы поехать в Ясницы не согласились, а решили пойти на эти хутора «Середний Гай». Распростились с Иваном и Захаром и пошли своими неизведанными дорогами.

Пройдя 16 км. от Ровно по Дубинскому шоссе спрашиваем где тут камуния «Середний Гай»? Нам один дядька указал в сторону на виднеющиеся хутора. Придя в первую хату спрашиваем где найти пана Боярчука - старик лет 55, черный, заросший бородой, отвечает это буду я самый. Я достаю бумажку и передаю ему, он прочитал и говорит один мол может остаться у меня, а второй вот пройдет этот перелесок и там чешские хутора, живут там чехи и они работников ищут. Красноармейца я оставил у этого Боярчука, а сам пошел к чешским хуторам, ну проводить меня и красноармеец пошел. Дошли мы до хутора и заходим в первый дом. Дома была одна хозяйка звали ее Эмилия Антонъевна. Спрашиваю вам работники нужны, а стараюсь говорить по-украински, да только не получается. Она говорит нужно, но вот нет хозяина он уехал в Ровно, заходите в хату он должен скоро приехать. Красноармеец пошел обратно, а я вместе с хозяйкой зашел в хату. Она собрала на стол и приглашает покушать - кушанье конечно было мясное и жирное, я конечно кушать уже хотел но боялся покушать то. что такой жирной пищи уже не кушал давно. Хозяина все не было, а нужно было накормить скот - 2 лошади и 2 коровы, 3 кабанчика, один правда большой, ну конечно и я пошел вместе с ней. Она посмотрела, что работать я умею и еще спросила меня по-украински, а вы наверное работали в сельском господарстве? Мы все прибрали, в последнюю очередь она подоила коров и мы пошли в хату. Было уже темно, а хозяина все нет, где-то часов в 9 вечера хозяин приехал из Ровно и спрашивает у хозяйки по-чешски, а что это за человек, она ему отвечает - ищет работу. Конечно я из их разговора ничего не понял, то что по-чешски не понимал. Хозяин начинает со мной разговор по-украински, в первую очередь спрашивает откуда и как фамилия и как звать, я ему отвечаю тоже по-украински, что с Киевской области с. Ясницы Ряжского района Бондаренко Петро, он конечно мне заметил, что-то по-украински вы плохо балакаете? Время конечно уже было много - нужно отдыхать, он оговорился, не обижайтесь, что сегодня будете спать на полу на соломе, а то время такое могут быть и насекомые. Мне конечно возражать было нечего - это было действительно так. Проспали ночь, хозяйка нагрела воды и я в каморке принял такую баню, которую не видел уже наверное больше месяца. Хозяйка дает все новое белье и вообще всю другую одежду и обувь. Я пока мылся хозяин вынес солому во двор, а мое барахло сжег на костре. Начался завтрак и хозяин еще раз спрашивает какую же вы хотите оплату? Я ему ответил, что расчет будет тогда, когда кончится война, мне марки не нужны - покупать мне нечего. Комнату мне дали каморку, где была кровать, перина, подушка и одеяло. Эта каморка была в основном только как спальня. Работы у них кроме оказания помощи хозяйке по дому не было, а хозяин на лошадях сам работал в поле на вспашке зяби и на другие работы он меня никуда не пускал. Пришло время уборки сахарной свеклы на бывшем колхозном поле, мы вместе с хозяйкой наверное дней 10 были на уборке и себе навозили свеклы из которой гнали самогон и кормили коров. Живу месяц - второй, набрался сил и моя раненная нога по-настоящему окрепла. Хозяин Иосиф Иосифович Кубишта одно время меня спрашивает, а в какой части и кем ты служил в армии, я ему ответил — радистом, он мне тогда и говорит давай вечером сходим к товарищу Главачеку И.И. у него есть рация но чего-то не стало слышно, та может быть устоишь, но об этом чтобы ни кто не знал. Вечером пошли к нему это была не рация а приемник польского производства, при проверке нашли дефект, не было контакта антенны, все это устранили и мы слушали сводку Информбюро, в которой сообщалось, что наши войска вновь заняли г. Харьков. После прослушивания я как будто снова родился и мне казалось, что нахожусь на своей территории, конечно чехи все же на меня полностью не надеялись. Где-то в конце 1941 года меня хозяин еще попросил пойти к т.Главачеку и мы слушали сводку Информбюро, что советские войска разбили силы противника и перешли в наступление, а немцы еще в ноябре месяце кричали и проповедовали через своих агентов, что Москве капут. В начале 1942 года приезжает хозяин на лошадях из Ровно и говорит мне Петро к т. Счастному Милославу пришел какой-то советский - русский человек и похоже что офицер. Я конечно вечером пошел до Счастного узнать, а кто именно. Прихожу спрашиваю хозяина у вас есть русские, хозяин отвечает есть и показал на дверь, захожу здороваюсь по-русски он смотрит и не верит, что с ним здоровается тоже русский. Начался у нас разговор кто откуда, он мне отвечает, что я из Пензенской области я отвечаю значит земляки. И мы так были рады друг другу, что роднее родного. Каждый выходной мы с Николаем Михайловичем Поцелуевым встречались то у него, то у меня, но больше у меня. У Кубышты детей не было нам ни кто не мешал обговорить все то, что наши бьются, проливают кровь, а мы здесь и не можем ни чем помочь. Коля (как я его называл) говорит мне, я часто бываю в Ровно и есть слухи от самих немцев о разных диверсиях, то колонну автомашин обстреляют, то что-то подожгут. На протяжении 1942 года нам не удалось заиметь связь с нашими партизанами. В марте месяце 1942 года у проживающего соседа Дробного появился еще русский - Белослудцев Кузьма Петрович (1921 г.р.) который призывался Ижевским райвоенкоматом, а в марте - месяце приходит ко мне еще один товарищ, который по-видимому знал о нас, мне он отрекомендовался как Малофеев Алексей, тоже из г. Ижевска. Нас уже на этом хуторе «Середний Гай» стало 4 человека, проживающие все у чехов. А проживающий у украинца Бондарчука красноармеец пропал без вести. Я и Коля Поцелуев ходили узнать, где красноармеец, Боярчук ответил, что он ушел еще в ноябре месяце 1941 года на с. Покосы и оттуда не вернулся, вот мы и не могли узнать о его судьбе. Коля Поцелуев часто ездил работать на лошадях в Ровно ввиду того. что хозяин у него был болен, а Коля уже подробно знал расположение города и всегда привозил из Ровно какие не будь новости. Где-то в январе или феврале 1943 года приезжает из Ровно Николай и говорит мне, я сегодня видел своего человека и имел с ним разговор о положении на фронтах. Он меня спросил много ли проживает на чешских хуторах русских и вообще надежных товарищей, конечно я ему подробно не ответил. Он дал мне свой адрес, но это хорошо, что он не знает точного нашего адреса, нам можно не опасаться, ибо шпионов у немцев много работало и многих наших товарищей гестаповцы забирали. В выходной день мы с Поцелуевым поехали в Ровно к этому товарищу, чтобы убедиться не является ли он каким-нибудь шпионом от немцев или от националистов. По приезду в Ровно мы его увидели в магазине, работал за женщину у которой проживал, у нее был небольшой магазин, в основном парфюмерия. Когда он увидел Николая, то все понял и дал знать поехать к нему на квартиру, мы с Колей поехали, а он следом за нами пришел домой. Хозяйку он отправил в магазин и мы в квартире остались втроем. Вот здесь мы уже убедились, что это человек свой и в нас он был убежден, то что Николай частенько с ним встречался в Ровно, когда ему приходилось туда ездить на работу. Он нам рассказал, что в районе Ровно много сейчас действует партизанских групп и отрядов, мне дано задание разведать по селам, хуторам и в Ровно о проживающих советских товарищах, которые достойны и надежны пойти в партизанские отряды. Мы конечно очень обрадовались и просили его как можно побыстрее отправиться туда для совместной борьбы против этих гадов - фашистов,. Которых нам уже довелось видеть воочию. Фамилию он нам свою не сказал, но позднее мы узнали, что фамилия его была Шевченко, имел звание майор. И вот т.Шевченко сказал нам, что пока нет такой команды направлять людей в отряд, а задание я вам дам. Вы должны в ближайших селах и хуторах узнать проживающих наших товарищей, которые достойны быть в отряде, наблюдать за движением автомашин по шоссе Дубно - Ровно и по железной дороге с Улъбарова на Здолбунов, и периодически сообщать мне, а так же нужно знать настроение проживающего населения.

Проживающие чехи в Западной Украине, которые страшно ненавидели немцев на нашем хуторе и на других хуторах проживали чехи - эмигранты, которые бежали в 1939 году от немцев в период оккупации Чехословакии и Польши фашистской Германией. Вот поэтому нас не выдавали немцам, даже шурин моего хозяина Кубишты И.И. Андел Владек, он был старостой, всегда сообщал через сынишку Владека о каких-то проверках и облавах, проводимых немцами. В это время мы вынуждены были уходить из этого района в Здолбуновский район и дня 2-3 проживать у дяди моего хозяина, ждать когда немцы уйдут и Иосиф Иосифович придет и скажет, «Ну пошли ребята домой, немцы ушли». И мы возвращались на свои места. Кубишта все же опасался за наше присутствие и одно время мне говорит, Петро тебе надо достать документы - «Аусвайс». Я конечно возражать не стал, а спросил его, может быть пойдешь получать, а обратно не вернешься? Он мне ответил, ты никуда не пойдешь, я тебе привезу и действительно в 1942 году в ноябре месяце привез документ на имя Бондаренко Петро Романовича. Мне было нестрашно ходить в другие населенные пункты и хутора «Омелянушна, Хомут, д.Трушвица» и другие, но у моих товарищей этих документов не было. Хозяин узнал мою точную фамилию, имя и отчество когда мы уходили в партизанский отряд, я ему сказал, кончится война и если от меня не будет ни какого слуха, то сообщите моим родны, а если и вы погибните, то Эмилия Антонъевна хоть пару слов напишет (Эмилия Антоньевна это его жена).

В июне месяце 1943 года числа 13 тов. Шевченко присылает своего связного к Поцелуеву Николаю Михайловичу, с установкой что бы мы шли к 10-12 часам в Ровно по улице Немецкая (а номер дома забыл). Николай Поцелуев пришел ко мне и сообщил, что в 8-9 часов мы должны выйти, я сообщил Кузьме Болослудцеву, Болослудцев сообщил Малафееву, Малафеев сообщил Мамонтову и так далее. Команда была такая, идти по указанному адресу по 2-3 человека, с собой ничего не иметь. Строго, среди бела дня, вокруг немцев, добрались до квартиры нашего разведчика тов. Самойлова без потерь. Когда мы пришли там было уже человек 12, потом пришел старший, позднее мы узнали что это был Миша Твердохлеб. Сели за стол, покушали, все обговорили. Вперед шел тов. Твердохлеб, а потом мы выходили по 2 человека на видимое расстояние, когда вышли из города и были уже в безопасности тов. Твердохлеб сказал теперь пойдем группами по 5-6 человек до села Петушки и выходим на реку Горенъ, там будет лодка, которая нас будет переправлять на свою территорию. Когда все переправились и отошли с километр тов. Твердохлеб объявил привал, здесь мы уже можем отдохнуть - эта территория наша. До с. Петушков было 15-16 км. от Ровно, а до маяка еще было 5-6 км.. Там нас уже должны были встречать группа партизан из отряда тов. Медведева Дмитрия Николаевича. Встреча была необычная, один одного обнимаем, интересуемся кто откуда родом и т.д. Старшего провожающего группы тов. Твердохлеба два бойца вооруженные проводили в обратный путь до реки Горенъ. Партизаны угощали нас партизанской колбасой, а мы их табачком, яблоками, ну некоторые сумели захватить по рюмочке. На этом маяке мы переночевали, а на второй день после обеда тронулись в поход где был расположен партизанский отряд «Победители», командиром которого был полковник Дмитрий Николаевич Медведев. Расстояние до отряда было где-то 50-60 км., прошли ночь и на следующий день часов в 10 мы были уже в отряде. Когда мы выходили из Ровно Поцелуев Николаи Михайлович подходит ко мне и тихи сказал, да Саша вы уходите, а меня оставляют в Ровно, мы друг другу пожали руки и разошлись, расстались. По приходу в отряд, нас каждого опрашивал тов. Черный уточняя каким образом оказался на оккупированной территории, попросту говоря уточняли характеристику со слов, а потом через другие может быть каналы разведка уточняла действительность, а по-видимому были такие друзья, которые прибывали в отряд со спецзаданиями немецкой разведки. Разбили нас по подразделениям, я попал к командиру взвода тов. Неудахину. По приходе нас в отряд группа была еще небольшая, но отряд с каждым днем прибавлялся и прибавлялся, где-то до августа месяца я был рядовым, а потом по приказу командира отряда тов. Медведева был назначен командиром отделения в роту тов. Ступина Володи. В отделении у меня было всего б человек: т. Зарекидзе Александр из Тбилиси, Лохов Майрам - осетинец, Ткаченко - кировоградец, Пантюфеев Иван из Чувашии, Шутов Виктор и другие. В отделении у нас был ручной пулемет, у меня автомат ППШ и четыре винтовки, конечно патронов было недостаточно. В основном наш отряд был оперативный -из органов государственной безопасности, но конечно занимались также диверсионной работой, группа капитана Фролова командировалась в разные места на подрыв мостов и железных дорог.

В конце июля 1943 года мне пришлось участвовать в разгроме бендеровской банды в селе Красная Руда. Много было убито, 30 человек взяли в плен и некоторым удалось убежать. В этом бою бал ранен наш комиссар тов. Стехов Сергей Трофимович. В сентябре месяце наша разведка доложила, что в районном центре Деражное находится большая группа националистов, командование решило разбить ее и нам в составе роты также пришлось участвовать в ликвидации этих предателей. Забрали у них оружие, боеприпасы и кое-какими обеспечились продуктами, а у них было их порядочно, которые они отнимали у мирных жителей, особенно у поляков, они занимались колбасным производством, вот мы здесь и подзапаслисъ продуктами. Нашему отделению часто приходилось выходить на маяк к Ровно вместе со старшим разведчиком тов. Сухенко или встречать связных из Ровно. Отряд наш располагался в Цуманских лесах, это от Ровно где-то километров 60-70. Один раз пришлось провожать нашего главного разведчика тов. Кузнецова (Грачева) Николая Ивановича на маяк в Киверцы в составе роты. Тов. Кузнецов ехал на серой лошади в хорошем фаэтоне, это был его наилучший выход через маяк Киверцы. Село это было польское и они с нами были в хороших отношениях, мы помогали ми в отбитии нападений на них бендеровских бандитов, а они нас выручали в шлющихся у нас недостатках, особенно соли, медикаментах и др. А главное через них узнавали о движении немецких войск на восток и другие нужные нашему отряду сведения.

 

Вообще до июля месяца 1943 года на маяки ходили небольшими группами по 3-4 человека, а потом стали ходить отделением, взводом и даже ротой, то что эти националисты стали нас на дорогах обстреливать, а раньше они нам не мешали.

В конце сентября начале октября 1943 года наша разведка уточнила, что в районном местечке Стыденъ находится большое количество националистов. Там у них имеется редакция «За сильную Украину!» и госпиталь где лежали их раненые и вот нашей роте в составе батальона был дан приказ разбить -уничтожить эту группировку. Вместе с разведвзводом наш батальон вышел в поход на Стыдень, правда мы подошли к Стыденю когда стало уже светло и их посты заметили наше движение. Командир батальона тов. Семенов дал команду - Ура, Вперед за Родину! Банда была разбита, многих забрали в плен, а некоторые попались вторично, которые ранее убежали в Красной Руде, в Деражном (командование многих отпускало домой чтобы они вели разъяснения среди населения о напрасном кровопролитии). Редакцию их ликвидировали, а машинки и бумагу забрали. Газеты и листовки они распространяли среди населения - поляков, место редакции указывали не Стыденъ, а Полтава, для того чтобы убедить население в их борьбе за «Самостийную Украину».

Среди пленных оказался врач Раевский, его жена и двое детей, который мне в 1942 году делал операцию по удалению аппендицита в Ровно. Как он рассказывал, что попал к ним под силой оружия -подъехали ночью зашли в квартиру и увезли меня вместе с семьей в Колки, а позднее определили в Стыдень.

В этой операции погибли наши партизаны тов. Случек и Радченко. Националисты неоднократно пытались нападать на наш отряд, но убедились в своей слабости, и больше с августа 1943 года ни разу не нападали на нас. Приближалась зима 1943-1944 г. наш отряд решил зимовать в Цуманских лесах недалеко от деревень Лопатенъ и Берестяны. Все подразделения оборудовали теплые землянки, хорошо все было замаскировано, а для штаба и санчасти были поставлены полу наземные дома.

Мне в составе роты приходилось ходить два раза в Клеванъ за нашими пленными, которые были на охране лесозавода у немцев и два раза в Цумань, там тоже были на охране завода азиаты, а в Клевани - кавказцы. Командир отряда им предложил если хотите искупить свою вину перед Родиной переходите с оружием в руках к нам, немецкую комендатуру уничтожьте и этот вопрос был решен положительно, из Клеваня было взято более 40 человек: грузины, осетины, а из Цуманя -120 человек -узбеки, туркмены и другие азиаты. В дни праздника 7 ноября 1943 года в отряде был дан концерт своими артистами. Где-то часов 11-12 застава задержала человека шедшего в отряд, но это был наш связной, который пришел доложить, что в Берестяны прибыл большой отряд карателей, которые разыскивают место расположения партизанского отряда. Пока была дана команда подразделениям, немцы на рассвете уже были в лесу о чем доложила наша застава и посты. Дежурный батальон был тов. Базанова, который уже вел бой с карателями на подступах к лагерю. По лагерю объявлена тревога, а немцы уже вели обстрел из минометов и пушек по лагерю. Командование отряда разработало план «лагерь покинуть». 1-й батальон должен с боем отступать, а 2-й наш батальон должен заходить в тыл противника с правой стороны наступающих карателей, а 3-й батальон тов. Маликова с левой стороны, чтобы бить противника с тыла и флангов. Командир нашего батальона тов. Семенов дал команду идти развернутым фронтом в тыл карателей. Наш взвод, мое отделение шло крайним от немцев. Мне удалось заметить двух немцев, которые дают корректировку ракетами для минометов и артиллерии, мы с пулемета могли их снять, а когда я доложил об этом командиру, он не разрешил, а идти по направлению в обход, откуда ведут артиллерийский огонь. Зашли уже в тыл противника и тогда тов. Семенов дал команду «Ура! Вперед! За Родину!». Минометно-артиллерийский огонь замолк, вот тут немцы почувствовали нашу силу и бежать, а бежать некуда. Мы вышли на поруб где стояли пушки и минометы и расстреливали бежавших немцев. Третий батальон немного опоздал -не дошел до нас и вот эти ворота еще дали возможность многим карателям удрать, а пушки - 4 штуки, минометы - 2 штуки и боеприпасы на 30 подводах, продукты питания и разное барахло еще на 35 подводах все бросили. Карательный отряд был очень большой, где-то около 1500 человек. В этом бою каратели потеряли около 600 человек. Оставшиеся в живых немцы к вечеру вызвали свою авиацию, но в лесу было уже темно и они - летчики не могли понять где свои, а где мы, потому, что ракеты пускали и они и наши. Два самолета покрутились и улетели. Наш отряд потерял 11 человек убитыми и 20 человек были ранены.

В ночь наш отряд все то, что нужно забрали, а что не нужно уничтожили и двинулись на северо-восток к с. Телковичи. Из трофеев было конечно много оружия, особенно ценны были пушки и минометы, и у нас организовалась артиллерийская батарея. Командир карательного отряда полковник Пипер был в этом бою тяжело ранен, его отправили на самолете из Цуманя в Ровно, где он и скончался.

Николай Иванович Кузнецов в это время был в отряде, командование решило, что он во чтобы то ни стало должен из лагеря уехать, то что немцы направят сюда большие силы, чтобы разбить наш отряд. Командование оставило несколько человек пронаблюдать что будет на следующий день. На наше счастье в ночь пошел снег и все дороги за нами были замаскированы. До рассвета мы ушли не менее чем на 30-35 км. и решили передохнуть. Из хозяйственной части доложили, что одежда генерала Ильгена (которого Николай Иванович Кузнецов забрал из Ровно из его резиденции и привез на машине в отряд, а вместе с ним и старшего офицера) была потеряна. Тогда Николай Иванович сказал, что если ее найдут немцы, то они будут преследовать нас до конца. Командование отряда дали команду разведке поехать обратным путем и разыскать этот мешок с генеральским обмундированием, разведчики нашли этот мешок и вернулись. К вечеру 8 ноября 1943 года мы были в Телковичах. Когда возвратилась разведка из нашего лагеря доложила, что утром 8 ноября прибыли регулярные войска и делали проческу по всему лесу вокруг сел Лопатень и Берестяны. Наши землянки и все сооружения немцы взорвали, а село Берестяны сожгли и многих жителей неповинных. расстреляли, а наши разведчики спасались в болотах где немцам не пройти.

В Телковичах мы отдыхали где-то до конца декабря начала января 1944 года, тяжело раненных отправили в отряд Федорова для отправки на большую землю, у них был аэродром и к ним прилетали самолеты с посадкой. Отряд готовился к походу на запад к городу Львову, так как все гитлеровские главари и верховное командование из Ровно перебрались во Львов. В январе 1944 года мы из Телковичей отправились в поход, переход был трудный, погода менялась, то выпадет снег, то растает. Перед тем как нам отправиться в поход я услышал разговор от разведчиков, что в Ровно наши товарищи были разоблачены и мой друг Поцелуев Николай Михайлович был тяжело ранен и посажен в тюрьму.

По дороге нам часто приходилось встречаться с националистами - бендеровцами и мельниковцами, особенно они нас встретили в селе Хатынь, было уже темно. Командование дало приказ открыть огонь и выгнать бандитов из села, мы в этом селе должны были сделать остановку. Наша батарея открыла огонь, а потом мы пошли в наступление, конечно националисты не выдержали нашего наступления, перебрались в другое село, а главное все население угнали из села. Когда мы расквартировались, в хатах все было на местах и скот был в хлевах, мы думали вот придут хозяева, но пробыв двое суток так ни кого и не дождались.

Похоронив тов. Базанова (командира 1-го батальона) на следующий день отряд продвигался ближе к городу Львову.

 Подойдя к селу ночью (не помню названия) была дана команда привал - отдых, все расквартировались, готовились к ужину, хозяева т. е. жители в этом селе были дома. Штаб отряда, медработники и разведгруппа расквартировались в середине села. Не успели мы поужинать как объявлена тревога и в середине села идет стрельба. Оказалось, что группа бендеровцев напала на наш штаб и медслужбу. Наш батальон приняв развернутое положение двинулся в сторону стрельбы, но мы не успели. Первый батальон их разбил. Было убито более 40 человек, 20 человек взяли в плен. Наш разведчик - Тарпек погиб и еще двое медработников были ранены. С утра этого дня разведгруппа обследовала те населенные пункты, куда нам предстояло пойти дальше и оказалось в этих селах были не бендеровцы, а мельниковцы, которые действовали заодно с немцами. Даже их разведка на бронемашинах подъехали к селу где мы стояли. Командование отряда доложило об этом в Москву - Москва дала приказ вернуться обратно на соединение с наступающей Красной армией.

 Перед тем как нашему отряду нужно было перебраться в район города Львова, во Львов были отправлены Николай Иванович Кузнецов, Ян Каминский и Белов, а группа из 11 человек под командованием командира роты тов. Крутикова Бориса Давыдовича тоже была отправлена в район Львова для того, чтобы определить место расположения отряда. Но с этой группой никакой связи не было, так как они встретились с националистами и в бою потеряли радиста и медсестру Дроздову Женю.

Когда наш отряд вернулся на встречу с Советской армией по направлению на село Хатынь, ночью нас встретил дядька и доложил, что немцы заминировали мост по которому мы должны были переправляться через реку. Дядька рассказал обходной путь где была старая мельница и наш отряд вынужден был переправляться через реку вброд. К рассвету отряд перебрался и в ночь мы пришли обратно в Хатынь. Националистов там уже не было, а все домохозяева были дома. Это было 1-2 февраля 1944 года. Переночевали и с утра отряд двинулся на восток, не доходя до города Луцка, ночью 3 февраля 1944 года мы встретились с советской разведкой дальнего действия. Это была такая радость, друг друга обнимали, каждый кричит - Откуда родом? и т.д. Наше командование разрешило поменять им лошадей, то что у нас лошади были хорошие, а у них измученные и маленькие. Когда они запрягли наших лошадей в тачанку, говорят Ну мы теперь на этих лошадях будем в Берлине!, и еще четырех лошадей заменили верховых.

Добрались до села Котово, восточное Луцка, а Луцк был уже занят кавалерийским корпусом тов. Баранова. Ровенская группировка еще была не ликвидирована. Измученные походом по бездорожью, в Котово сделали привал и вдруг рано утром - Тревога! На село движется колонна немцев, два танка, самоходное орудие. Это была группировка из Ровно и они видимо решили нашими тылами пробраться до Ковеля. Ковель нашими войсками еще не был взят, а Здолбунов, Ровно и Луцк уже были взяты. Немцы заметили нас и открыли артиллерийский огонь, мы вынуждены были отойти в лес и там занять оборону. Командование сообщило в Луцк о продвижении немцев. Были приняты меры и вместе с нашими мы разбили их технику и пленили недобитую ровенскую группировку. В этой операции у нас были убитые и раненные, мой друг Кузьма Белослудцев был убит осколком снаряда, когда я прибежал к ним на батарею, он уже был без сознания и умер у меня на руках. Сообщил мне тов. Косинец, который был с ним в артбатарее. Погиб в этом бою старшина 1-ой батареи тов. Шишков, а также в атрбатарее ездовые не сумели вывезти две повозки со снарядами и минами из сарая, где убило двух лошадей и были потеряны боеприпасы. Немцы когда заметили, что в селе кто-то есть, открыли огонь по крайним хатам где и была расположена артбатарея. Так уже на своей территории мы потеряли нескольких бойцов и многие были ранены.

В этот день числа 5 февраля 1944 года наш отряд двинулся на знакомые .места в Цумань. Командир отряда тов. Медведев Д.Н. был болен и командование отозвало его в Москву на лечение. Исполнял обязанности командира его заместитель тов. Стехов Сергей Трофимович. Отряд занимался переформированием, то есть кого направляли на фронт, кого по болезни на гражданку, в отряде осталось около 200 человек. В Цумане мы стояли до июня месяца 1944 года. От Цуманя до чешской деревни Трушвица и компании «Середний Гай» через Ровно было где-то 35-40 км. и вот мы с тов. Мамонтовым Виктором решили повидать чехов, которые нас укрывали от немцев, и побыть у них день-два. Правда тов. Стехов в первый раз нам не разрешил. Где-то числа 10 марта 1944 года мы снова пошли к тов. Стехову. чтобы разрешил нам все же побывать у них, которые надо сказать спасли нам жизнь. Тов. Стехов разрешил на 3 дня.

До Ровно мы добрались поездом, а от Ровно добирались чем придется. В Роено зашли к нашей знакомой Олейник Фросе, которую расспросили про обстановку, она рассказала все хорошо, но украинские бендеровцы еще действуют, особенно в удаленных от городов районах. Решили идти по Дубе некому шоссе. Нас догнал на лошади чех тов. Гусак, который нас довез до колонии «Средний Гай». Тов. Мамонтов пошел в Трушвицу, а я на «Средний Гай» к тов. Кубишта Иосифу Иосифовичу. Встреча конечно была неожиданно и мы оба были рады, домохозяйка Эмилия Антоньевна стала готовить обед, а мы с Иосифом Иосифовичем вышли на двор. Он мне показал оставшееся у него хозяйство. При отступлении немцы забрали у него лошадь, корову, двух кабанов и фураж. Он мне рассказал про националистов, что ночью иной раз ходят и что им надо, особенно еду забирают. Как это у нас водится за обедом мы с ним выпили по рюмочке за наши успехи на фронте. Иосифы Иосифович мне рассказал, что их тоже взяли на учет и не нынче - завтра призовут бить фашистов. На ночь я ушел спать в сарай, чтобы обезопасить себя и домохозяина. Утром на следующий день позавтракали и я ушел на Дубенское шоссе к хате тов. Кратофила, где меня уже ждал тов. Мамонтов. На дорогу мне Эмилия Антоньевна дала яблочек, котлет, сала и табачку -мешок «Вергиния». В отряд мы вернулись в строго указанный срок без всяких происшествий. В отряд вместо тов. Медведева прислали нового командира тов. Иванова. Перед отрядом была поставлена задача перейти линию фронта в районе Самбора - Турки и выйти в тыл немецких войск на территорию Чехословакии или Венгрии.

Пройти линию фронта нашему отряду так и не удалось. С имеющимся у нас обозом пройти по дорогам конечно было невозможно, все проходные и проезжие пути немцами охранялись, пройти можно было только по сильному бездорожью пешими. Командование на это не решилось. Если бы был тов. Медведев, то линию фронта точно бы прошли, а все повозки оставили бы крестьянам. Когда наша армия ( не помню точно, в июле 1944 года) перешла в наступление и в районе Кракова была прорвана крупная оборона противника, немцы стали отступать по всей линии фронта в Карпатах и нашему отряду, надо сказать, догнать отступающих немцев было трудно. Вообще наш отряд занимался в период нахождения на своей территории уничтожением бендеровских банд, которые, надо сказать, еще действовали в нашем тылу. Особенно в Прикарпатье в районе Хиров, Старый Самбур, Новый Самбур. Простояли мы до октября месяца 1944 года в районе Карпат, а 1 октября Москва приказала отряд расформировать.

В этот период, когда наши разведгруппы тов. Кузнецова и тов. Крутикова ушли в район Львова, т.е. до июльского наступления, отряду не было ничего неизвестно о судьбе групп тов. Кузнецова и тов. Крутикова. Когда наш отряд еще находился в Прикарпатье, нас разыскал тов. Дроздов Василий и рассказал про Львов, когда там были совершены диверсии на губернатора Шнайдера и на Бауэра, а также и на других немецких начальников. Не иначе это была работа тов. Кузнецова. Конечно разные слухи были об исчезновении тов. Кузнецова Н.И. с тов. Беловым и Каминским.

Мы думали, что нас направят на фронт, но нет, нас направили во Львов в Управление МТБ и там распределили по разным областям Западной Украины работать в органах МГБ. Я попал в Львовскую область, а областной комитет МГБ уже направил меня в Пидкаменский РО МГБ. Когда я приехал в отдел там был только начальник РО МТБ тов. Булгаков и старший оперуполномоченный тов. Калиниченко Павел Филиппович.

 

Вот и началась как будто мирная жизнь, но эта мирная жизнь была даже хуже чем на фронте. В первых числах января 1945 года в отдел прибыли еще два работника тов. Радченко Федор и тов. Бояршин Виктор, в городе надо сказать стоял кавалерийский эскадрон войск МВД. украинские националисты, когда линия фронта проходила здесь они прятались как мыши в норы, а фронт ушел и они из нор стали выползать и наводить свои порядки в населенных пунктах. То есть руководителей на селе убивают, специалистов - учителей, медицинских работников попросту

 говоря угоняют и не дают работать мед. пунктам и школам, как это было в Суховолъе, Клубочине и других населенных пунктах. Эти работники пропадали бесследно. В Клубочине пропал зам. предрайисполкома, а в Ясницах - инструктор райкома партии. Вот нам и приходилось вести борьбу с этими бандитами.

В конце февраля 1945 года к нам в отдел приехали еще тов. Черных, тов. Чепурин и тов. Иванов, на одной из операций в начале февраля 1945 года у нас погибли от этих бандитов тов. Радченко и Бояршин, а я был ранен в руку. Март месяц я пролежал в военном госпитале в г. Львове, а после выписки мне дали 2-х недельный отпуск и разрешили съездить домой. Дома я конечно не был с мая 1940 года. Семья обо мне ничего не знала до октября 1943 года, по присланному мной письму из партизанского отряда с фотографией от руки, которую рисовал пом. командира взвода, он был

 художник.

 Мать конечно уже была старенькая - около 60 лет, дедушка - Царев Петр Федорович помер,

 брат Василий Дмитриевич 1915 года рождения погиб на фронте еще холостой, а ребята Юрий 1937 года рождения и Римма 1940 года рождения стали больше и встреча конечно была неожиданной. Жена работала на ферме, а мать еще работала санитаркой в медпункте. Экономика была конечно очень-очень плохая, хлебную карточку давали только моей матери в медпункте 8 кг. на месяц, а жена в колхозе получала по 5-8 кг. от случая к случаю. Я конечно привез с собой хороших продуктов:

масла, колбасы, рыбы, сыр, крупы и кой что другое. Ребята были очень рады и от меня никуда не уходили все 10 дней.

Отпуск закончился и я снова расстался с родными, примерно в середине апреля 1945 года жена Катя и сынишка Юрий снова провожали меня на вокзал, как это было еще в мирное время 1940 г. Конечно без слез это не обошлось. Катя не плачь! Скоро закончится война и я вас возьму к себе в

 Западную Украину!

Я возвратился на место работы. Националисты еще больше стали заниматься диверсиями. даже нападали на районный центр. Самый радостный день был 9 мая 1945 года, когда в репродукторах услышали Конец войны! Я в эту ночь был дежурным по райотделу и вдруг слышу стрельбу из автоматов в районе МВД - думаю обратно нападение. Звоню в МВД мне отвечают Победа!, я беру трофейный пулемет ЧКАС и целую ленту выпустил в окно. На эту стрельбу прибегают с квартиры начальник райотдела и старший оперуполномоченный тов. Калиниченко и тов. Ананьин. Начальник убедившись в победе берет еще ленту и дает очередь. Да это была радость, а сквозь этой радости у нас текли слезы - стоим трое смеемся и плачем - смеемся за победу, а плачем за погибших друзей, знакомых и родных, которые за эту победу отдали жизнь. Тов. Радченко и Бояршина похоронили около райотдела со всеми воинскими почестями.

 На работу к нам прибыли еще два человека это тов. Коркин и Жариков. После победы в наш район еще прибыл батальон войск МВД для борьбы с изменниками родины. Хоть и была опасность от этих банд, но мне все же пришлось брать вызов у МВД на приезд семьи в Пидкамень. В августе месяце 1945 года вызывает меня начальник МГБ тов. Ананьин и говорит езжай во Львов, приехала жена и двое детей, они находятся в управлении МГБ. Приехал во Львов захожу в управление МГБ, мне ребята говорят зайди в эту комнату - захожу и вижу - сидит моя Катя около спящих Юрика и Риммочки. Да встреча была и с радостью и со слезами. Катя мне все рассказала про родных, знакомых и других жителей нашего села, которые не вернулись с войны. В этот же день мы добрались до нашего района в предоставленную мне квартиру. Прожили мы там до конца 1945 года. Бои с националистами не утихали, а наоборот усиливались, особенно в феврале месяце 1946 года в момент выборов в Верховный Совет СССР. Националисты нападали на избирательные участки, их разбивали, а людей которые пришли голосовать разгоняли. Всю ночь во всех сторонах были взрывы и выстрелы. Все мосты на дорогах подорвали, телефонная связь была взорвана - перерезана и нам

 вместе с воинскими частями пришлось выезжать в населенные пункты и оказывать помощь избирателям участвовать в выборах. После такой ночи, которой моя семья еще не видала, но Катю это повлияло на нервную систему и сердце. Она мне заявила, что жить я здесь не буду, отправляй меня домой, если тебя не отпустят уеду одна. Меня конечно не отпустили.

В 1946 году в марте месяце Управление МГБ по Львовской области дало мне отпуск на 10 дней отправить семью на родину, то есть в с. Казаковка Кузнецкого района.

Мой год 1913 в связи с победой над Германией и приказом министерства обороны попадал под демобилизацию, а меня из органов МГБ не отпускали. Начальник отдела кадров полковник Довгошея объяснял, что вы у нас находитесь на работе.

 

Приехали мы с семьей домой ( жена Катя, сын Юра и дочь Римма ), мать уже была в преклонных годах и конечно была рада нашему возвращению, то что одной ей было жить невозможно. Побыл я дома дней 8-10, кое-что подремонтировал с жильем и запасли немного дров и мне пришлось уехать обратно в Пидкамень Львовской области. Проездом я заехал в Министерство МГБ Украинской ССР и там узнал, что под приказ о демобилизации попадают так же партизаны, которые попали на работу в органы МГБ. По приезду во Львов я вынужден писать рапорт на начальника управления, и только тогда меня отпустили домой.

Где-то в мае месяце я уже был дома с семьей. Служба в армии и война оторвала меня от семьи на семь лет, а им пришлось много пережить трудностей.

После войны конечно недостатков было еще много и мне пришлось идти работать в РАЙФО, то что там давали хлебную карточку на работника и на членов семьи. С июня 1946 года по 1953 год я работал в Кузнецком РАЙФО. с 1953 года по 1959 год работал инструктором бухгалтера колхозного учета при Явлейской МТС. С 1960 года по 1965 год работал в совхозе «Явлейский» бухгалтером отделения. С 1965 года по 1975 год работал Управляющим отделения при совхозе «Явлейский», то есть до ухода на пенсию по возрасту.

За период отечественной войны, партизанского движения и в послевоенный период я был награжден медалью «За победу над Германией», Медалью «Партизанского движения», Медалью «За боевые заслуги». Медалью «25-летня Победы в Великой Отечественной войне». Медалью «30-летия Победы в Великой Отечественной войне». Медалью «50-летия Вооруженных Сил СССР» и Медалью «Ветеран труда» за долголетний добросовестный труд.

 

 

 

На прощание.

 

Нельзя забыть нам тяжких дней

Когда остались мы в сиротстве

Решили вместе мы с тобой

С любовью жить и вместе

 

Прошло с тех пор не мало лет

Когда мы встретились с тобой

Не мог оставить твой я след

Предсказан нам судьбой который

 

Прощаясь Катя я с тобой

В последний раз наверно

Между нами ведь с тобой

Никакого не было расстанъя

 

Прошли мы нелегкий путь

Забыть его нельзя во век

Когда пришлось мне ехать в путь

Махнула ты рукой в слезах промокших век

 

Решил Фашизм забрать Россию

С ее богатством рек, полей, лесов

Но мы солдаты Родины своей

Нашли фашизму отдохнуть на ней вовек.

 

 

 

 

P.S.

Вот бреду я вдоль большой дороги

В тихом свете гаснущего дня…

Тяжело мне, замирают ноги…

Друг мой милый, видишь ли меня?

 

Все темней, темнее над землею –

Улетел последний отблеск дня…

Вот тот мир, где жили мы с тобою,

Ангел мой, ты видишь ли меня?

 

Завтра день молитвы и печали,

Завтра память рокового дня…

Ангел мой, где б души ни витали,

Ангел мой, ты видишь ли меня?